«Запретный» рок. Как священник начал учить детей азам рок-н-ролла

23-летний священник из Снежинска Павел Беспалов играет с местными подростками песни Виктора Цоя, «Арии» и «Танцы минус». Корреспонденты Slo-vo.ru съездили в «запретку», чтобы понять, как в системе вообще-то достаточно консервативной православной церкви мог появиться маленький рок-клуб.

 

У КПП

— Как мне тебя называть?

Павел Беспалов, рукоположенный в сан священника в декабре прошлого года, краснеет. Края его рясы скользят по молодым лужам и слегка намокают. Он застенчиво поправляет очки в прямоугольной оправе и говорит: «Батюшка или отец Павел». Ему неудобно. Видимо, он еще не привык к этому обращению.

Я молча киваю и иду в сторону КПП, оглядывая шлагбаумы. У них мокнут солдаты в серых шинелях, осматривающие автомобили. Похоже, мы проникаем в «запретку», обитатели которой такие же закрытые, как и сам город.

Рок-клуб

Воскресная школа расположена в массивном здании через дорогу от озера. Две комнаты, заставленные партами, книжными полками с православной литературой и иконами с ликами святых. Воздух, пропитанный частицами смирения, сжался в комок и спрятался в углу. Его смутили мотивы ДДТ, «Пилота», «Короля и Шута», звучащие здесь по четвергам перед евангельскими чтениями.

Я не сразу поверил, что такое возможно. Поп из Снежинска учит тинэйджеров азам рок-н-ролла — аккордам протеста. Позвонил ему, уточнил.

— В основе рока действительно лежит бунт, — ответил Павел. — Но в СССР, в отличие от Запада, церковь существовала в отрыве от государства, и наша молодежь была недовольна другим — строем, закостенелостью общества, отсутствием свободы. И если посмотреть на наших известных рокеров, начинавших в то время, вроде Константина Кинчева и Юрия Шевчука, то все они пришли к Богу. Мои ребята хотят самовыражаться, так почему бы не пойти им на встречу?

Кружок отца Павла — это небольшая компания одиннадцатиклассников. Летом они получат школьный аттестат и уедут учиться в Екатеринбург или Челябинск. И, скорее всего, уже не вернутся…

 

 

Праведный гнев

Внеплановый факультатив начался с Константина Деревскова — двухметрового парня, планирующего стать онкологом или патологоанатомом. Он хотел исполнить в день рождения своей девушки ее любимую песню — «Нежданно-негаданно» Тима Чиковани — и попросил батюшку дать ему азы игры на акустической гитаре. Уроки заинтересовали других юных прихожан, и со временем образовался настоящий рок-клуб. Сегодня в стенах воскресной школы постоянно звучат песни лучших российских и мировых групп.

— Мы тут не только музыкой занимаемся, но и Библию читаем, — вносит уточнение Костя. — Это не газета, ее нужно объяснять и толковать. Получается, если бы не отец Павел мы бы ничего не знали о Боге. А если о чем-то не знаешь, то как в это можно верить?

Костя рассуждает искренне и честно, но с провинциальной наивностью, как и его друзья. Шлагбаум создал им «чистую среду», изолировав от ряда соблазнов большой земли. Про спайс, которым открыто торгуют в некоторых челябинских школах, здесь, например, даже не слышали.

Я пытаюсь их растормошить, задавая неудобные вопросы, и удивляюсь, что эти молодые люди на все реагируют жестко. Не по-христиански даже. С поднятым забралом и праведным гневом в глазах они предлагают искоренять бибероподобных сверстников, носящих узкие красные и зеленые джинсы, и поставить к стенке участниц подзабытого проекта Pussy Riot.

 

— Они оскорбили веру. Если бы что-то подобное произошло в мечети, то их бы давно уже изрезали на куски, — злобно выдает Сергей Краев, тоже будущий врач.

— Вы думаете, что эти девушки хотели задеть православных или все-таки Владимира Путина? — осторожно уточняю я.

— Храм — не место для политики, — отвечает Костя, эмоционально жестикулируя. — Если хочешь, чтобы тебя заметили, выйди на улицу с транспарантом. Тогда общество и президент услышат твою позицию.

Другие участники рок-клуба открыто соглашаются с другом, теребя струны гитар. Похоже, они действительно верят, что в России эта схема работает…

 

Любимая фраза Питера Паркера

— Они хорошие ребята, — говорит мне отец Павел, когда мы выходим из здания. — Горячие немного, но добрые. У них все должно получиться.

Молодой священник уходит от любых нападок. Он ловко защищает прихожан, коллег-батюшек и РПЦ. В нем есть корпоративный дух. Как в менеджере гигантского автомобильного завода, который считает, что его компания — лучшая в мире.

Мы садимся в побитую жизнью белую шестерку с нестабильно работающими фарами. Пристегиваемся. С иконки, приклеенной к бардачку, на нас смотрят Христос, Божья матерь и Николай Чудотворец.

— Некоторые российские батюшки водят автомобили покруче, — провоцирую я собеседника, намекая на кое-каких его московских «коллег» на спорткарах с дипномерами, сбивающих насмерть людей на перекрестках… Он пожимает плечами и говорит, что это машина его отца и ему ее вполне хватает.

Идею посвятить себя служению Господу Павел обрел спонтанно и стремительно воплотил. В 10 классе он задумался о своем месте на Земле. Спустя несколько месяцев случайно прошел обряд причастия без подготовки, приехав с друзьями в храм. Через год шокировал родителей новостью о поступление в духовную семинарию.

 

 

Сейчас он один из четырех священников, живущих в Снежинске — городе, возведенном в СССР, где научная и интеллектуальная элита, собранная со всего Союза для работы в научно-исследовательском институте технической физики имени академика Е. И. Забабахина, раскладывала мир на элементарные частицы. Где, наверное, больше верили в науку, чем в Бога.

— Когда я поступал в семинарию, владыка спросил меня: «Зачем ты здесь?», — вспоминает Павел. — Я ответил: «Хочу помогать людям и спасать их!» «Спаси сначала себя» — сказал мне он. А это процесс длиной во всю твою жизнь, каждый день ты борешься с грехами и соблазнами.

Мы пытаемся остановиться, но парковка забита. Кружим по двору — бесполезно. Такое чувство, что у каждого второго из 51 тысячи человек, живущих в «запретке», есть личный транспорт. Нарушать правила парковки Павел не хочет. Говорит, это недопустимо для духовного лица. Это очередная борьба с соблазном, в которой он победил. Приходится бросить машину в нескольких кварталах от  кафе. Пока мы идем, я спрашиваю батюшку о продвижение по ступенькам в иерархии РПЦ.

— Церковь и карьера понятие несовместимые, — флегматично резюмирует он.

— Но у тебя же есть амбиции, ты же хочешь выбраться из этого города? Нести службу в большом храме?

— Нет. Потому что, как сказал дядя Питера Паркера, человека-паука: «Чем больше сила, тем больше ответственность!». Когда я был простым дьяконом — мне было проще, пришел, пропел службу и все. Сейчас я настоятель храма — и ответственен за все, что в нем происходит. Поэтому покрестить человека для меня — это серьезный шаг. Если он потом пустится во все тяжкие, то за него отвечаешь ты — и перед церковью, и перед Богом. Когда это осознаешь — становится страшно.

В Снежинске наступает обычный вечер. К высоткам приезжают мусоровозы, и к ним выстраивается очередь из жильцов, держащих в руках пакеты с бытовыми отходами. На улицах закрытого города нет мусорных баков — может, поэтому и нет грязи.

Отец Павел вряд ли добровольно уедет отсюда. Здесь тихо и спокойно. Есть свободные места в садиках и хорошее образование в школах, где работают дети лучших ученых страны. Да и не обязательно находиться на большой земле, чтобы лечить души. Ведь так?

Сам того не подозревая, Павел Беспалов сломал стереотип, показав, что современная церковь может чувствовать время. Играть рок с теми, кому нет 18-ти и говорить с ними не только о добре и зле, но и о митингах и протесте. На одном языке, без обиняков и противоречий, и если надо — то и фразами из комиксов, а не из Библии. И если его эксперимент удался в маленьком закрытом городе, построенном атеистами, то наверняка получится и в масштабах страны.

 

 

Материалы интернет-газеты «Слово» Василий Трунов, Ярослав Наумков (в официальных группах «Вконтакте.ру» и Facebook.com)

 

вернуться